Актриса Евдокия Германова играет бабушку Станиславского в иммерсивном спектакле «Лубянский гример». Чем отличается такой спектакль от обычного, как артистка готовится к роли и как сохраняет отличную фигуру — обо всем этом звезда рассказала в интервью редакции.
Подскажите, пожалуйста, в чем для вас, как артистки, разница между ролью в привычном для зрителя спектакле и иммерсивном, когда взаимодействие с публикой тесное?
Спектакль «Лубянский гример» — опыт смелых и талантливых. Ведь это уникальное сочетание традиционного театра и иммерсивного. Зрительское погружение в сюжет, будь то иммерсивный формат, кукольный или традиционный, не может не происходить, ведь «зеркальные нейроны» никто не отменял. Разница в уникальности способов воздействия на воображение зрителя.
В контексте же актерского существования главным условием предлагаемых обстоятельств в иммерсивном формате является постоянно меняющаяся пропорция непредсказуемости, убедительности и самодисциплины, причем для обеих сторон художественного процесса: и для зрителей, и для артистов. «Всклокоченный» зритель, бродящий из интерьера в интерьер на своих собственных ногах в толпе из 50-ти человек с разными характерами и запахами — организм особой степени требовательности, взбудораженности и расфокусированности; организм, который артист должен заинтриговать, заворожить, увлечь и влюбить в сюжет. Нужны гипер-точность, гипер-чуткость, гипер-убедительность!
Что вы посоветуете зрителям, которые впервые идут на иммерсивный спектакль? Какой включенности в процесс ждут от публики актеры?
Во-первых, зрителям придётся первые 50 минут ходить бок о бок с незнакомыми людьми в количестве 50-ти человек. Поэтому посоветую: «Наденьте удобную обувь».
Во-вторых, толпа многих раздражает. Поэтому, как говорил Олег Табаков: «Прикиньтесь интеллигентными — вдруг понравится!»
Вы правильно определили ключевое слово — «включенность». Задача артиста в иммерсивном спектакле осуществить эту включенность зрителя, сохранять ее на протяжении всего спектакля и вывести в финале на редкий ныне, но очень важный уровень культурологического переосмысления не только истории России, но и личной жизни. В большинстве случаев на каждом спектакле нам удается ввести зрителя в состояние катарсиса, который способствует переструктурированию ценностей в личном глубинном секретном кейсе человека. И это прекрасный, светлый, возвышенный, вдохновенный процесс!
Как вы обычно готовитесь к выходу на сцену, какие у вас ритуалы?
Какой бы ритуал ни придумал себе артист, сколько бы он ни плевал через плечо, ни тер бы заветный кулон и ни подбрасывал монетку, все решает фокусировка. Важно все свое внимание сосредоточить на предстоящей задаче героини.
Была в моей жизни роль в спектакле «Последние», небольшая по объему, но очень сложная энергетически и морально. Всего две сцены: одна с моим учителем Олегом Табаковым, другая с Ольгой Яковлевой. Готовилась я с вечера предыдущего дня: я заключала себя в своеобразный духовный монастырь — молчала все это время и фокусировалась только на внутренней жизни героини. Все в театре знали, что перед этим спектаклем подходить ко мне было нельзя — взрывоопасно. После сыгранной сцены монтировщики ловили меня за кулисами, обессиленную…
Роли Жанны д’Арк или Любови Орловой требовали других способов подготовки и «ритуалов»… Разные образы — разные подходы!
Случалось ли вам отказываться от роли в кино или в театре?
У Олега Ефремова однажды спросили: «Сыграл бы он козла, если бы ему поручили такую роль?» Он ответил: «Да. Я бы сыграл безответную любовь этого козла». Поистине артист может и должен сыграть все, что ему предлагают, но иногда предложения бывают… не приведи Господь. Однажды мне предложили на выбор: бабушка с укропом у дороги, или бабушка с мобильником у той же дороги, мимо которых проезжает главный герой… Комментарии излишни... Хотя судьбы бабушек — это кладезь для фантазии любой артистки. Свою первую 80-летнюю бабушку я сыграла в 23 года. Веселая была бабуля!
В спектакле «Лубянский гример» я играю бабушку Станиславского. Роль написана Алексеем Зензиновым с необыкновенным вкусом и великолепием. Подарок судьбы!
Какая у вас любимая роль в кино?
Даша Розанова в фильме «Розыгрыш» — самая наивная, беспомощная, светлая и красивая пора постижения профессии. Роль и работа над ней впустили меня в настоящий профессиональный взрослый кинематограф. На закрытых показах Мосфильма я впервые увидела фильмы Андрея Тарковского, Лукино Висконти, Микеланджело Антониони, Федерико Феллини, Чарли Чаплина; общалась с величайшими актерами, постигала их своеобразие и секреты успеха, распахнув сердце, мало что понимая, часто слушала их рассуждения о предназначении искусства. Благословенное время открытий!
Их много — дорогих мне героинь. Например, Жанна д’Арк научила убежденности. Любовь Орлова — аристократичности. Эдит Пиаф — самозабвенности. Шарлотта — вдохновенности. Бабушка в «Лубянском гримере» — великодушию. Каждый артист не только гордится своими приобретениями, но и счастлив ими делиться!
Не можем не задать очень женский вопрос — как вам удается поддерживать форму и сохранять такую стройную фигуру?
Отвечу вопросом на вопрос: а что такое люди кладут в свои желудки?! Их отбор осознанный или слюновыделенческий? Что это за залежи жира?! Целые захоронения какие-то! Почему это не расходуется? Что складируется в толще их тел? Лень? Страх? Обиды и чувство вины? Выученная беспомощность? Похоже, что так… И это, поверьте, не только женская тема. Вслед за классиком могу посоветовать только одно: «Учитесь властвовать собой…»
Я работаю не над темой «фигура», а над своими убеждениями, ценностями и всем, что составляет духовный мир. В список моих ценностей уж точно не входят диетическая мужественность, диетическое сострадание, диетическое христианство…
Но, вероятно, мне просто повезло!
Подскажите, пожалуйста, в чем для вас, как артистки, разница между ролью в привычном для зрителя спектакле и иммерсивном, когда взаимодействие с публикой тесное?
Спектакль «Лубянский гример» — опыт смелых и талантливых. Ведь это уникальное сочетание традиционного театра и иммерсивного. Зрительское погружение в сюжет, будь то иммерсивный формат, кукольный или традиционный, не может не происходить, ведь «зеркальные нейроны» никто не отменял. Разница в уникальности способов воздействия на воображение зрителя.
В контексте же актерского существования главным условием предлагаемых обстоятельств в иммерсивном формате является постоянно меняющаяся пропорция непредсказуемости, убедительности и самодисциплины, причем для обеих сторон художественного процесса: и для зрителей, и для артистов. «Всклокоченный» зритель, бродящий из интерьера в интерьер на своих собственных ногах в толпе из 50-ти человек с разными характерами и запахами — организм особой степени требовательности, взбудораженности и расфокусированности; организм, который артист должен заинтриговать, заворожить, увлечь и влюбить в сюжет. Нужны гипер-точность, гипер-чуткость, гипер-убедительность!
Что вы посоветуете зрителям, которые впервые идут на иммерсивный спектакль? Какой включенности в процесс ждут от публики актеры?
Во-первых, зрителям придётся первые 50 минут ходить бок о бок с незнакомыми людьми в количестве 50-ти человек. Поэтому посоветую: «Наденьте удобную обувь».
Во-вторых, толпа многих раздражает. Поэтому, как говорил Олег Табаков: «Прикиньтесь интеллигентными — вдруг понравится!»
Вы правильно определили ключевое слово — «включенность». Задача артиста в иммерсивном спектакле осуществить эту включенность зрителя, сохранять ее на протяжении всего спектакля и вывести в финале на редкий ныне, но очень важный уровень культурологического переосмысления не только истории России, но и личной жизни. В большинстве случаев на каждом спектакле нам удается ввести зрителя в состояние катарсиса, который способствует переструктурированию ценностей в личном глубинном секретном кейсе человека. И это прекрасный, светлый, возвышенный, вдохновенный процесс!
Как вы обычно готовитесь к выходу на сцену, какие у вас ритуалы?
Какой бы ритуал ни придумал себе артист, сколько бы он ни плевал через плечо, ни тер бы заветный кулон и ни подбрасывал монетку, все решает фокусировка. Важно все свое внимание сосредоточить на предстоящей задаче героини.
Была в моей жизни роль в спектакле «Последние», небольшая по объему, но очень сложная энергетически и морально. Всего две сцены: одна с моим учителем Олегом Табаковым, другая с Ольгой Яковлевой. Готовилась я с вечера предыдущего дня: я заключала себя в своеобразный духовный монастырь — молчала все это время и фокусировалась только на внутренней жизни героини. Все в театре знали, что перед этим спектаклем подходить ко мне было нельзя — взрывоопасно. После сыгранной сцены монтировщики ловили меня за кулисами, обессиленную…
Роли Жанны д’Арк или Любови Орловой требовали других способов подготовки и «ритуалов»… Разные образы — разные подходы!
Случалось ли вам отказываться от роли в кино или в театре?
У Олега Ефремова однажды спросили: «Сыграл бы он козла, если бы ему поручили такую роль?» Он ответил: «Да. Я бы сыграл безответную любовь этого козла». Поистине артист может и должен сыграть все, что ему предлагают, но иногда предложения бывают… не приведи Господь. Однажды мне предложили на выбор: бабушка с укропом у дороги, или бабушка с мобильником у той же дороги, мимо которых проезжает главный герой… Комментарии излишни... Хотя судьбы бабушек — это кладезь для фантазии любой артистки. Свою первую 80-летнюю бабушку я сыграла в 23 года. Веселая была бабуля!
В спектакле «Лубянский гример» я играю бабушку Станиславского. Роль написана Алексеем Зензиновым с необыкновенным вкусом и великолепием. Подарок судьбы!
Какая у вас любимая роль в кино?
Даша Розанова в фильме «Розыгрыш» — самая наивная, беспомощная, светлая и красивая пора постижения профессии. Роль и работа над ней впустили меня в настоящий профессиональный взрослый кинематограф. На закрытых показах Мосфильма я впервые увидела фильмы Андрея Тарковского, Лукино Висконти, Микеланджело Антониони, Федерико Феллини, Чарли Чаплина; общалась с величайшими актерами, постигала их своеобразие и секреты успеха, распахнув сердце, мало что понимая, часто слушала их рассуждения о предназначении искусства. Благословенное время открытий!
Их много — дорогих мне героинь. Например, Жанна д’Арк научила убежденности. Любовь Орлова — аристократичности. Эдит Пиаф — самозабвенности. Шарлотта — вдохновенности. Бабушка в «Лубянском гримере» — великодушию. Каждый артист не только гордится своими приобретениями, но и счастлив ими делиться!
Не можем не задать очень женский вопрос — как вам удается поддерживать форму и сохранять такую стройную фигуру?
Отвечу вопросом на вопрос: а что такое люди кладут в свои желудки?! Их отбор осознанный или слюновыделенческий? Что это за залежи жира?! Целые захоронения какие-то! Почему это не расходуется? Что складируется в толще их тел? Лень? Страх? Обиды и чувство вины? Выученная беспомощность? Похоже, что так… И это, поверьте, не только женская тема. Вслед за классиком могу посоветовать только одно: «Учитесь властвовать собой…»
Я работаю не над темой «фигура», а над своими убеждениями, ценностями и всем, что составляет духовный мир. В список моих ценностей уж точно не входят диетическая мужественность, диетическое сострадание, диетическое христианство…
Но, вероятно, мне просто повезло!
