«Лубянский гримёр» — иммерсивный спектакль Нового театра по произведениям Николая Лескова режиссера Эдуарда Боякова. Действие происходит в интерьерах старинной московской усадьбы Салтыковых-Чертковых. Гости оказываются в атмосфере русского крепостного театра начала XIX столетия. Первая часть спектакля проходит в интерактивном режиме. Зрители перемещаются по разным комнатам старинного особняка. Сюжет спектакля один, но четыре группы зрителей проходят по залам разными маршрутами и видят разные сцены. Вторая часть проходит на сцене крепостного театра, где пересекаются все пути, крепостные артисты показывают индийскую интермедию и зритель узнаёт о судьбах главных героев «Лубянского гримёра».
«Интеллигентный человек делает чуть больше»
Иммерсивный театр — модный формат. Вам не кажется, что он может постепенно выживать театр классический, поскольку более интересен зрителям?
Начну с того, что режиссеру «Лубянского гримёра», Эдуарду Боякову, удалось совместить оба принципа. В спектакле есть и иммерсивность – зритель становится непосредственным участником событий, он уже с первой секунды начинает получать невероятный опыт, когда меняется пространство и сразу происходит переключение на что-то другое, это воздействует на нас на молекулярном уровне, теребит нашу чувственную систему. Все устали уже просто от зрелищ, от телевизоров, от бесконечной аудиовизуальной информации, и ничем другим это вышибить со сцены иногда не получается, только непосредственным вовлечением. Так проходит первая часть спектакля, а потом, уже в ином состоянии, с полученным опытом, мы зрителя фокусируем непосредственно на истории, на развитии, чтобы ему было что домысливать, анализировать. Вторая часть проходит на сцене крепостного театра. И иммерсивность и традиционность в данном случае переплетены.
Более того, вся эта затея Эдуарда Боякова и наших партнеров, в том числе университета «Синергия», – в попытке создать культурное пространство, центр, где проходят не только спектакли, но и другие мероприятия – концерты, познавательные лекции, дружеские чаепития. То, что в своё время мечтал сделать мой учитель, Олег Павлович Табаков – создать настоящую территорию культуры. Это совсем не история про «давайте соберём деньги на иммерсивный театр ради любопытства». Здесь зашито много смыслов. В этой связи не могу не вспомнить фразу Олега Павловича. Не уверена в точности формулировки, но он говорил, что интеллигентный человек – это тот, кто делает чуть-чуть больше, чем другие, и чуть-чуть лучше, чем другие. Вот и весь секрет интеллигентного пути. Никто не требует от тебя подвигов, но вот это «по чуть-чуть, по чуть-чуть, по чуть-чуть» становится привычкой, традицией улучшать всё вокруг себя. И это путь Нового театра.
«Эта усадьба ещё помнит великих людей»
Как вы сами себя чувствуете в этом необычном месте?
Я очень ценю, что пространство с такой грандиозной историей впустило меня в свою атмосферу, в свою энергетику. И я поняла за несколько месяцев работы здесь, что оно не всех принимает. Некоторые люди не могут тут существовать, я видела как они не вживались, уходили по разным причинам. В основном потому, что не выдерживали критериев открытости, незлобивости. Того, чего в театрах обычно нет. Говоря откровенно, чаще всего там другая атмосфера. Театр – борьба самолюбий, часто нездоровых. Это закон, который нам тоже Олег Павлович Табаков объяснил в своё время. Он создавал пространство творческого сосуществования актёров друг с другом, здорового азарта, открытости. Недавно я выпустила книжку по его наставлениям «Комплекс полноценности». И очень много из опыта создания «Табакерки» я предлагаю здесь, в Новом театре. Я его сюда перевожу ежеминутно.
Как вы это делаете?
Эта усадьба ещё помнит великих людей, и этому надо соответствовать. Как режиссёр, как актриса, как педагог я стараюсь передать молодым коллегам умение существовать в большом пространстве. Нам уютнее в маленькой комнатке, а когда мы выходим вот в такой зал, мы скукоживаемся. Мы не знаем, а как себя вести, как голос распространять, использовать жесты, как мысли и желание свои вместить в эту комнату. Как Табаков говорил нам, студентам: «У вас короткие мысли, как у Буратино, и чувства такие же короткие». Он любил с нами разговаривать вот так образно, метафорами. Было невероятно обидно, но зато теперь я люблю большие пространства, мощные, мне комфортно в них работать.
Ваши студенты принимают участие в спектакле?
В спектакле принимают участие студенты Школы Нового театра. Мои студенты здесь работают проводниками – они помогают зрителям перемещаться по особняку во время спектакля. Это хороший вариант адаптации к профессии, к жизни театра. Я хочу, чтобы они понимали, что это не какой-то гипотетический, деньги приносящий, ингредиент в жизни, не «над вымыслом слезами обольюсь», а живые люди, с которыми надо уметь общаться, которые иногда как дети, иногда как непослушные дети, и это сразу раскрывает весь актёрский, человеческий механизм студента. Когда это живая жизнь, когда это «здесь-сегодня-сейчас», когда это «если не ты, то кто», «если не сейчас, то когда». Плюс это насмотренность и наслушанность, они фактически знают уже все роли наизусть. Собственно именно это и дало главной героине спектакля, актрисе Любаше плацдарм для дальнейшего роста.
«Русская красота, русская страсть, русская неграмотность...»
Почему именно тема крепостного театра?
Я думаю, что это счастливое совпадение материала Лескова, истории, тенденций и замыслов руководства Нового театра. Это уже заезженная мысль, что история – наше все. И тем не менее, в таком зрелищном варианте история крепостного театра действительно может быть изучена, многое перекочевало и в современный театр. Помимо законов выживания, интриг, подсиживания. Современный театр вырос из крепостного и это была чисто российская история, в Европе все складывалось по-другому. А у нас – по законам русского характера, противоречивого, чрезмерно темпераментного. Русская красота, русская страсть, русская неграмотность – всё вместе это создавало такую трагикомичную территорию с графскими развлечениями в духе маркиза де Сада, с жестокими наказаниями актеров, пытками.
В спектакле один из героев задает такой вопрос: «Раз современный театр вырос из крепостного, значит, основа хорошего театра – несвобода?» Меня эта фраза сильно зацепила, потому, что я для себя так и не нашла ответа.
Свобода – это и есть самое, что ни на есть, ограничение. Это умение самого себя выстроить, четко понимать, куда можно, а куда нельзя. Свобода – это умение распоряжаться своим талантом, своими целями и задачами, помогать другим не замыкаться, быть ресурсным. Что такое ресурсность? Работать не только на своё эго, которое дано нам всем от рождения. Просто оно может быть здоровым, а может быть нездоровым, когда у тебя либо раздутое эго, и ты, как говорится, топишь всех, чтобы себя возвысить, или сдутое, когда ты себя недооцениваешь –«ну я там как-нибудь». Это закон гениальности, когда ваш внутренний потенциал работает на нечто большее, чем вы сами, чем личное, это какое-то дело, какое-то служение чему то. Собрать в себе всё лучшее и потом начинать отдавать, создавать.
«Я сказала себе: не хочу притворяться»
Сейчас старшеклассники начинают готовиться уже к экзаменам и очень многие хотят стать актёрами. С каким посылом нужно идти в театральный вуз, чтобы стать именно хорошим артистом?
Начну из прошлого – я сама поступала в театральный 6 лет. И я теперь уже поняла, что до шестого раза у меня не было шансов, у меня была не та цель. Я хотела стать артисткой. В каком смысле? А вот что хотите, то и сделаю. Вот так могу, и так, и наперекосяк. Что-то мелкое, суетливое. Я и сейчас это часто вижу у ребят при поступлении. Покривляться, попридуряться, вот что-то в таком духе. И когда я от отчаяния сказала себе, что я не хочу притворяться, я – хорошая, я такая, какая есть, и всё то, что я знаю, я отдам миру, я тут же вышла на другой уровень осознания того, что же я хочу. И сразу Табаков взял меня к себе на курс. Это произошло буквально за 20 минут, хотя до этого он может не все 5 раз, но точно был в комиссии и видел меня.
Удивить мир можно только собой – это он мне тогда сказал.
А каким собой, а что такого я должна сделать, чтобы меня услышали, поверили именно мне, а не кому-то ещё? Это уже вопрос самообразования. Идти к заветной цели, никогда не бросать мечту и веру в себя – вот что я могу посоветовать будущим актерам.
То есть главное, понять, для какой цели вы идете в актерскую профессию?
Да, и цель эта должна быть великая! Это ещё одно выражение Табакова: «Великие чувства рождают великие помыслы, а великие помыслы уже ведут к великим поступкам».
А какая у вас был великая цель?
А она менялась. Сначала мне хотелось делиться опытом и защищать мир от тех ошибок, которые я сделала в жизни. Табаков это почувствовал, увидел и дал мне роль Жанны д'Арк. Это была дипломная постановка, мой дебют, и я сразу ворвалась в успех. Успех актерский, творческий человеческий. Табаков мне очень помог, просто дав это пространство реализации. А потом уже я сама все это достраивала с переменным успехом. Я не всегда была такая последовательная. И однажды провалилась в самолюбование, в другой момент жизни в какой-то цинизм – это были такие «звездунские» огрехи. В общем, мне там не понравилась и я выруливала. По-разному было.
«Они приходят ко мне со своими страхами и чувством вины»
Какие ошибки студенты и начинающие артисты чаще всего совершают?
У студентов нет ошибок, у них есть приобретение опыта. Они приходят ко мне со своим непониманием, со своими страхами. С огромным бэкграундом страхов и обид. Чувством вины, обязанностей кому-то, в них очень много надрыва, очень много запутанного, того, что мешает и закрывает талант. А моя задача как педагога, как наставника, не избавить их от страхов, не забыть какой-то негативный опыт, а помочь им этот багаж структурировать. Если это метафорично описать, то представьте себе рабочий стол компьютера, где открыты все файлы на всякий случай. И надо научить их эти файлы собрать, расположить в определенном порядке на рабочем столе, а потом при необходимости открыть, использовать для роли и закрыть, убрать. Вот это я называю актерским инструментарием.
У вас много студентов?
Около восьмисот. Я преподаю с начала 2000-х. И это уже отдельная категория – «германовцы», как «табаковцы» или «райкинцы». Мы чувствуем друг друга по энергетике, активности, складу мышления.
А какие они, «германовцы»?
Это открытые, изначально счастливые люди тем, что у них есть возможность тратится, помогать, проявляться, у них нет вот этого страха и ужаса перед окружением, перед пространством, перед жизнью. Они готовы ошибаться, у них есть чувство юмора, у них есть сила, у них есть любовь. Три самых важных ингредиента – внутренний воин, внутренний любящий и внутренний ребенок. Наличие этих трех компонентов одна из стратегий гениев. И без одного из них получается наперекосяк.
Преподавательской деятельности у вас сейчас больше, чем ролей ?
Да. Одно время был только театр, только роли, но Табаков нам всем говорил, что усвоенное необходимо отдавать. Это процесс, который вас самих обогатит в первую очередь. И теперь я точно знаю, что это так. С подачи замечательной актрисы Аллы Борисовны Покровской я стала преподавать актёрское мастерство. На курсе Кости Райкина мы выпустили 2 курса во МХАТе, потом Костя создал свою школу, а я ушла в Останкино, у меня была своя кафедра. Потом появился университет «Синергия», и так далее. Да, ролей стало меньше. Но будут они или нет, мне не страшно, с преподаванием у меня их каждый день столько! Я за всех студентов думаю, показываю, фантазирую, помогаю.
То есть это такое достойное даже не замещение, а пополнение?
Абсолютно! Преподавание держит меня в таком тонусе! Помню, я приходила к актёрам, которые в театре играют, а они вялые какие-то, ну вот две роли играют от спектакля к спектаклю. А я всё время со студентами, попробуй с ними остыть - не получится. Мы постоянно делаем спектакли и очень неплохие. А теперь еще Эдуард Бояков возник в моей жизни и я как будто вот вернулась в «Табакерку». Всё это очень меня вдохновляет.
